БОСТОНСКИЙ АЛЬМАНАХ "ЛЕБЕДЬ" (Редактор Валерий Лебедев)

         Вот уже четыре года наша семья живет в Северном Сиднее. По приезде впечатлений у нас, как у и всех новичков, была масса. В какой-то мере все они очень схожи. Я тут вычитала хорошую цитату про "свежих эмигрантов": "Текли за днями дни. Все учили язык, пили соки, писали письма, привыкли к свободе и искали работу". Лаконично и прелестно сформулировано - ни убавить, ни прибавить. И вот еще одна, оттуда же (это рассказы бывших советских сатириков Шаргородских, ныне живущих в Женеве): "Потому что вот ведь как иногда бывает: рождается человек где-то, и не ждет уже ничего, и вдруг, к пятидесяти, приезжает домой." Это они о герое своего рассказа, но я могу от всей души подписаться (даже возраст совпал!)
         Если отрешиться от преимуществ развитого капитализма над развалившимся социализмом, а также и не упоминать о хорошо известных всем туристских аттракционах Сиднея (оперный театр, мост, кенгуру-с-коала), а попытаться припомнить, что же в первые дни оказалось самым НЕОЖИДАННЫМ? Самым ПРИЯТНЫМ? Самым НЕПРИЯТНЫМ? Самым СМЕШНЫМ?
         Итак, о неожиданном. Я почему-то представляла себе Сидней равнинным городом, а он, особенно в центральной части, и там, где мы поселились, походит на гигантские "американские горки". Не только вести машину, но и просто ездить пассажиром страшновато: спуски так головокружительны, что иногда кажется, будто уши закладывает! Неожиданно и то, что в отличие от других приморских городов, где мне пришлось побывать, почти от любого места можно пешком дойти до моря - так дивно Сидней изрезан бесчисленными заливами и бухтами.
         Самым приятным оказалось спокойно спать и просыпаться под щебет разных симпатичных птиц. Ведь много лет в Москве мне не давали заснуть рокеры, проносящиеся из Лужников, а на рассвете будили или каркающие вороны, или неистово лающие собаки, сцепившиеся во время утренней прогулки - другой фауны в столице, к сожалению, практически не осталось.
         И еще одно все время радовало. После четырех лет галопирующей московской инфляции, ежедневного многоразового, безумно долгого пересчитывания толстенных пачек обесценивающихся на лету бумажных рублей - как было приятно, что в кошельке лежит две, три, от силы пять купюр, причем всегда - как только что из-под станка. Это оттого, что деньги в Австралии пластиковые, а не бумажные, они практически не пачкаются и не изнашиваются. В них есть прозрачные окошечки, сквозь которые все видно, как сквозь стеклышко. Приятно было также опять вернуться к забытой практике расчета монетами, тяжеленькими и интересными (например, 50 центов - не круглая, а многогранная, а 2-долл. монета по диаметру почему-то меньше 1-долларовой). И нигде тебя никто не обвесит и не обсчитает, и сдачу в 5 центов (самая мелкая монета) обязательно вернут, и еще три раза скажут спасибо. А главное, что не надо уже было держать в голове сумасшедшие "тысячи" и судорожно пересчитывать нули на ценн иках! (надеюсь, что и у россиян сейчас такое же чувство). Кстати, сколько молоко стоило в день нашего приезда - 64 цента пакет, столько оно стоит и сегодня, спустя четыре года, сезонные колебания касаются только цен на овощи-фрукты. Дорожают потихоньку проезд и развлечения, но людям все доступно.
         Самым неприятным оказалось лингвистическое открытие: меня-то понимают все, но я не понимаю никого! Оказалось, что австралийский - это совсем другой язык, и, о Боже, надо опять учиться, учиться и учиться...
         Ну, а что же было самым смешным? Когда мы сняли квартиру, то, как водится в России, решили ее чуток благоустроить, хоть картинки любимые развесить, что ли... Но предусмотрительно почитали договор и обнаружили, что... ни одного гвоздя без ведома владельца дома вбить нельзя! Что же делать? Пригласили агента, он пришел в сопровождении владельца, поговорили о том - о сем, о России и Горбачеве... и через день получили по почте письменное уведомление, что нам на законном основании милостиво дозволяется вбить 4 (прописью: четыре) гвоздя. Мы дружно расхохотались: после московского беспредела этот документ выглядел совершенно анекдотически!

         Потом мы немного обжились и начали потихоньку разбираться - а что же такое Сидней? Город гигантский по площади, миллион улиц. Главная хитрость в том, что если в районе есть, скажем, "Кленовая стрит", то может быть и "Кленовая авеню", и "Кленовая роуд"... А в соседнем районе - такой же джентльменский набор (так ведь и там клены растут!). Когда мы жили на Бэй-роуд, я нарочно посчитала по справочнику: улиц, переулков и закоулков с названием Бэй в Сиднее 29!!!. Так что если ночью или даже вечером остановишься, чтобы сориентироваться, то названия улицы на табличке мало, надо еще найти живого человека и спросить, в каком ты, вообще-то говоря, районе находишься? Но прохожих в Сиднее практически нет - все на колесах. Разумеется, это проблемы приезжих или зеленых новичков (тут уместно будет вспомнить, как когда-то, в первых вечерних поездках по городу, мы, чтобы рассмотреть карту, без конца подъезжали к обочине - под фонарь, наивно не подозревая о наличии лампоч ки в потолке машины - как раз для освещения салона...). Австралы носятся, как сумасшедшие, т.к. отлично знают, куда едут и где надо свернуть. А мы ползем ползком: стоит пропустить поворот - и улетишь на фривэй, на добрый десяток километров удалившись от маршрута, с фривэя-то деться некуда! Недаром глава о передвижении по городу в путеводителе по Сиднею начинается со слов "Мы настоятельно не рекомендуем вам водить машину в Сиднее".
         Вообще, "Сидней" в почтовом смысле - это маленький район в центре города, как, скажем, в Москве - Ленинский. Весь гигантский город состоит из таких самостоятельных районов и в адресе указывается именно их название и почтовый код. Небольшие районы имеют собственные советы и объединены в "города" с мэриями и мэрами И хотя никакого общего "Горсовета" нет, но Мэр Сиднея. почему-то имеется!